ТРИАЛОГ
Пробужденная воительница.
(от 6 июля 2006 года )
Недавно я ходила с детьми на спектакль "Шиворот-навыворот", идущий в Моссовете. Свое эстетическое впечатление оставлю за скобками, поскольку больше всего меня тронула тема вывернутого наизнанку патриархального мира: пассивная, совершенно негероическая фигура мужчины-героя и невероятно активные героини. Изнанка же вещь такая — она показывает, как нечто было скроено и сшито.
Она показывает, что "тайна патриархального мира" — это глубинный страх перед женщиной-воительницей. Кочующий, как призрак, из культуры в культуру мотив женщины-воина пришел теперь и к нам. Он населил картины К. Тарантино. У него не только имя "Никита" — у него теперь множество имен. Он воплотился даже в сказке для детей.
А недавно одна моя знакомая рассказал мне такой сон:
Я стою на обрыве. У меня в руке меч. Я смотрю вдаль и вижу корабль. Я знаю, что он плывет ко мне. Но я знаю также, что я не смогу поплыть на нем. Я не смогу стать ласковой возлюбленной. Я с силой вонзаю меч в землю, и он начинает сиять. Теперь это столб огня. Я смотрю в этот огонь и понимаю, что это что-то очень значительное, самое важное, что могло бы случиться со мной.
Она сказала мне, что этот сон потряс ее до глубины души, что никогда на нее прежде ничто не оказывало столь мощного воздействия. Она даже сравнила это с откровением, с религиозным переживанием.
Тема сильной женщины, где бы она ни появилась — в кино ли, в художественном произведении или в нашей повседневной жизни — вызывает сильное оживление и среди мужчин, и среди женщин. Важно отметить, что в патриархальной культуре образ сильной женщины все равно рано или поздно включает в себя такой мотив: "Я — сильная женщина, но как мне хотелось бы быть просто женщиной, слабой женщиной". Вы думаете, что это естественное развитие любого сильного женского персонажа? Мне кажется, что нет. Например, трудно представить, что Брунгильда могла бы такое подумать или сказать. Это была сильная женщина "до кончиков ногтей", без какой-либо поблажки мужскому самолюбию и победить ее смог только Зигфрид, мужчина-герой.
Женщина-воительница снова приходит к нам, современным женщинам, и в ее глазах нет поблажки. Разве героиня К. Тарантино стала слабой оттого, что в последних кадрах мы видим ее с ребенком на руках? Разве ее желание "нормальной жизни" — это тоска по "слабости" и желание прильнуть к "сильному мужскому плечу"?
Только в патриархальном мире незамужняя женщина — как минимум, странна, а холостой мужчина — молодец. Но мир меняется быстрее, чем думаем мы, и даже чем думают самые думающие люди нынешнего мира. И чтобы образ женщины-воительницы не захватил нас врасплох, нам нужно быть внимательными к тем изменениям в мире, которые приходят к нам не только художественными откровениями гениев, но и нашими снами.
Н.А.Орлова, канд. филос. наук, сотрудница Центра психологического консультирования ТРИАЛОГ, orlova@trialog.ru
