ТРИАЛОГ
Демистификация любви (часть II).
(от 15 июля 2003 года )
Итак, если любовь - не сущность Бога и не атрибут человека, то что же она собой представляет? С чисто логической точки зрения "отрицание отрицания" будет выглядеть так: любовь - не атрибут, следовательно, она есть сущность; любовь - не сущность Бога, следовательно, она есть сущность человека. Так выглядит искомый синтез. На наш взгляд, он представляет собой единственную дефиницию любви, которая может объяснить существующие недостаточности ее прежних определений и их несоответствия очевидной феноменологии любви.
Сущность человека принадлежит человеку, но принадлежит особым образом. Это такая "собственность", которой можно обладать (более того, которая является неотъемлемой), но которой нельзя управлять. Она живет в каждом человеке как его самый сокровенный и самый внутренний центр, как то, что всегда стоит за каждым из человеческих проявлений, но что обычно скрыто и лишь в очень редкие мгновения жизни обнаруживает себя непосредственно. Именно эти мгновения человек называет любовью.
Важно подчеркнуть, что согласно этой "новой концепции" любви, ее феноменология не имеет никакого отношения к ее "предмету". Любовь - это не теологический (только знаемый) и не психологический (только субъективный) феномен, но исключительно и только субъектный и эзотерический феномен, имеющий отношение только к ее субъекту, т.е. человеку, обнаруживающему и проявляющему собственную сущность, собственную любовь. Иначе говоря, любовь имеет отношение только к любящему(ей). Любимым(ой) при этом может быть кто угодно, достаточно лишь оказаться в "поле любви".
О какой бы любви мы ни говорили - детской, братской, отцовской, материнской, партнерской, человеческой ("любви к ближнему") - мы можем утверждать, что важны лишь два условия: любящий(ая) должен(на) тем или иным способом обрести контакт со своей сущностью, тогда как любимый(ая) может быть кем угодно. И в этом смысле для любящего(ей) в момент любви (как впрочем и в ее подчас продолжительном шлейфе) совсем не важно любит ли сама (сам) любимая(ый). Подобно импринтингу - той специфической форме научения у животных, не делающей для утенка различий "между уткой и небольшой весельной лодкой" (К.Лоренц), любовь не делает различий между теми, на кого она оказывается направленной. Именно поэтому, как говорит народная мудрость, "любовь слепа". Вряд ли здесь нужны примеры случаев такой "слепоты". В соответствии с данной концепцией мы лишь можем усилить этот тезис, сказав, что любовь всегда слепа.
Еще одно важное положение этой эзотерической концепции любви заключается в том, что любовь - это обычно непродолжительное состояние, не более (скорее даже менее) продолжительное, например, чем время цветения куста жасмина или пеона по сравнению с временем его "нецветения". Таким образом, можно говорить, во-первых, о "жизни без любви" (или точнее о периоде, когда человек не имеет актуальных контактов с собственной сущностью), во-вторых, - о "жизни-любви" и, в-третьих", о жизни "в шлейфе любви".
Если посмотреть на данную. "периодизацию" глазами психотерапевта, то станет вполне очевидно, что ни человек, живущий без любви, ни человек, живущий любовью не нуждаются ни в какой психотерапии и лишь человек, живущий в шлейфе любви - клиент или пациент. Это происходт в силу следующих причин.
Первая из них заключается в том, что для такого человека существует контраст между любовью и ее отсутствием. Эту ситуацию можно сравнить с той, в которой импринтинг уже больше актуально не действует. Человек живет "по старой памяти", но по большему счету он глубочайшим образом дезориентирован.
Вторая причина клиентствования в шлейфе любви состоит в том, что "слепота любви" и, следовательно, любящего(ей) сменяется зрением полюбившего(ей). Он(а) постепенно обнаруживает, что, подобно утенку из нашего этологического примера, плывет вовсе не за "уткой", а за какой(им)-то тетей(дядей) или даже за небольшой весельной лодкой, которая сама по себе не только равнодушна к его (утенка) существованию, но может (не по злобе, а просто по своей собственной природе) пребольно ударить его веслом по голове. Экзистенциальная дезориентированность сочетается тем самым с не менее экзистенциальным страхом.
Третью причину "любовной травмы" мы видим в том, что подлинная любовь, как правило, оказывается неразделенной. Во всяком случае прецеденты синхронизированных во времени и пространстве контактов двух людей с их сущностями весьма маловероятны. Современная жизнь очень далека от того, чтобы содействовать этому. Наш "утенок" в результате не просто дезориентирован и испуган, он, не чувствуя встречной любви, не ощущая извне даже аутентичного ей отклика, неизбежно испытывает, а время от времени и чувствует, осознает острую душевную боль.
Всякая подлинная психотерапия может быть, на наш взгляд, только восстановлением контакта человека с его собственной сущностью, демистификацией всякой прежней "любви к" (к родителям, родственникам, партнерам, не любящим и, следовательно, не заслуживающим любви), обретением гораздо более адекватного видения и понимания реальности собственной жизни и жизни других людей. Это такое видение и понимание, предельной свободой и ответственностью, альфой и омегой для которых является "быть любовью" без каких бы то ни было иллюзий и упований, ожиданий и эмоций, адресованных в этой связи другим людям. Любовь - это связь с самим собой, а не с другими людьми или, метафорически говоря, это свет, идущий из центра вовне.
Связывая в своем сознании внутренне самоочевидный факт любви лишь со своим чувством или лишь с определенным(ой) другим(ой) - его(ее) внешностью, его(ее) личностью - человек тем самым мистифицирует любовь, искажает и ограничивает ее подлинную реальность, в результате утрачивая с ней контакт.
Чтобы проиллюстрировать этот самый драматичный момент инволюции любви в сознании человека, воспользуемся простой метафорой. Представьте себе точечный источник света, равномерно излучающий кванты и волны света в окружающее его пространство. Это радиальное излучение делает видимыми, рефлексирующими все предметы, расположенные в этом пространстве. Теперь представьте, что у источника света имеется некая в целом непрозрачная оболочка, в которой есть лишь одно очень маленькое отверстие, снабженное ко всему прочему еще и фокусирующей линзой. Из этого отверстия вырывается тонкий луч света, сконцентрированный только на одном из предметов окружающего пространства. При этом все другие предметы, как впрочем и сам источник света, оказываются погруженными во тьму. Здесь и возникает "иллюзия ночи": "светит Луна, Солнце не светит". Луна - эта "лампада ночи", светящаяся холодным, отраженным и чужим светом, подменяет собой Солнце, звезду, реально являясь лишь ее мертвым подобием -астероидом.
Происходит иллюзорное, мистифицирующее действо - место излучающего занимает отражающее. Осуществляется двойная подмена, радикальное искажение действительности.
Если представить себе, что наш источник света и объект, лишь отражающий свет, обладают сознанием, т.е. начинают на уровне сознания жить (действовать, общаться, чувствовать) согласно данной иллюзии, то мы получим все те экзистенциальные следствия, которые имеет человек, живущий в шлейфе любви - потерянность, страх и боль.
Можно сказать, конечно, что жизнь в любви как и жизнь без любви - это удел немногих. Большинство людей живет в шлейфе любви. Однако, сам этот шлейф подвергается, как правило, мощной переработке посредством разнообразных и каждый раз индивидуально организованных механизмов психологической защиты. Функциональный смысл их действия заключается в том, чтобы минимизировать дезориентацию, страх и боль, наполняющие план существования человека, живущего в шлейфе любви. Отсюда все те вытеснения, регрессии, идентификации, сублимации, рационализации, проекции и изоляции, с которыми так или иначе приходится иметь дело каждому практикующему психотерапевту.
Человек, живущий в шлейфе любви, а это практически каждый(ая) из нас, несет в себе ощущение любви, память о ней, но эта память, образуя самое ценное содержание его личного опыта, сокрыта от других (а подчас и от него самого) личностными формами жизни, образованными в результате действия механизмов психологической защиты. Вместе со всем этим такой человек несет в себе и неудовлетворенную потребность в любви, скрытую подчас не менее глубоко и выражаемую во вне в весьма искаженных формах.
Демистификация представлений о любви - это открытое обращение к такому человеку, обращение, суть которого сводится к тому, что любовь - это особое самоотношение, это рискованное путешествие одиночки, в котором априорно нет другого. Причем другим в любви может казаться, как мы уже говорили, кто и что угодно, - не только человек, но и вселенная, природа, человечество, дело, идея, организация, хобби, домашнее животное, растение и даже вещь... И чем сильнее опредмечивание любви в таком другом, чем сильнее сфокусированность "луча" любви, тем сильнее степень самоутраты и мистифицированности любви, тем тяжелее их психические последствия.
Вот почему так важно точно означивать и осознавать любовь, присваивая это состояние и не проецируя его на другого и другое. Ведь только в этом случае можно удерживать и длить любовь. И, напротив, всякий раз, когда происходит "опредмечивание" любви, ее исходный(ая) обладатель(ница) неизбежно терпит утрату и оказывается в шлейфе любви, становится уже не любящим(ей), а полюбившим(ей). Здесь, как правило, еще не происходит встречи с другим, но уже происходит утрата самого(ой) себя. А это основополагающая утрата. Человек, живущий в разлуке с самим собой, в принципе не может ни любить, ни встретить другого человека. Вот в чем, на наш взгляд, заключается главная проблема человеческого существования и, одновременно, главная проблема психотерапии. И в этом смысле демистификация любви есть демистификация психотерапии, выявление ее главной проблемы - преодоления разлуки человека с самим собой, со своей сущностью и со своей... любовью.
(Продолжение следует...)
А.Б.Орлов.
