ТРИАЛОГ
Две лягушки.
(от 15 апреля 2007 года )
Один мальчик 9 лет, сын моих знакомых, рассказал мне такой сон: "Мне приснились две лягушки. Одна была очень маленькая, просто малюсенькая. А другая была огромная, как мир. Она была очень, очень… ужасно… огромная".
"А эти лягушки видели друг друга?" - спросила его я.
Он подумал и сказал: "Да, они видели друг друга. Большая лягушка видела маленькую. И маленькая видела большую. Они смотрели друг на друга".
То, что лягушки видели друг друга, его очень обрадовало, и он переключился на что-то еще.
Детские сны, быть может даже в большей степени чем сновидения взрослых, завязаны на происходящее в ближайшем окружении. Поэтому большинство детских снов говорит о сложностях в детско-родительских отношениях. Взрослые, однако, с детскими снами разделываются еще быстрее, чем со своими собственными, говоря ребенку: "Это всего лишь сон, забудь!". Взрослым сложно принять, что детские кошмары - это рассказ об их проблемах в отношениях с собственными детьми, что страшные медведи и бабы-ежки, вампиры и злодеи - это они, заботливые и внимательные, как привыкли все мы, взрослые, считать, родители.
Вспомните, например, сценку из фильма "Унесенные ветром", где маленькая девочка Бонни Блу просыпается с криком: "Мне сел на грудь медведь и душит меня!". Падая с лошади, она ударилась грудью и убилась насмерть. И тут важно не только то, что это удачная авторская находка, а то, что дети - наши маленькие дети - несут бремя наших ссор, неудач, жизненных разочарований. Не говоря им о своих проблемах, мы стараемся уберечь их, но они узнают об этом все равно, и только не умеют сказать привычным нам языком. Они говорят языком сновидений.
Сновидение сына моих знакомых не было кошмаром в прямом смысле слова, в нем не было эмоции ужаса, тревоги, страха. Было лишь изумление, что могут быть такие чудовищно разные лягушки. Но для меня его слова звучали как крик, который наконец-то услышан: его отец был настолько далек и настолько "велик" для мальчика, что рядом с ним тот чувствовал себя исчезающей величиной. И только буквально за месяц до этого сна я присутствовала при разговоре отца с сыном, когда отец увидел (буквально и быть может в первый раз!) своего сына и разговор состоялся, а не превратился в распадающийся на куски хаос фраз, которые непонятно кому предназначены.
Взрослые, ау! Так ли давно мы были маленькими мальчишками и девчонками с огромными, как мир, проблемами и сложными, как вся вселенная, вопросами? Как мы можем считать, что наши дети - это просто дети, что у них "детские" проблемы и легкая жизнь: в их глазах та же вселенная, где есть любовь, ненависть, боль, ужас, смерть и надежда. И иногда они хотят, что бы поговорили с ними не как взрослый с ребенком, а как человек с человеком. Они ценят такие моменты, так же, как ценим мы, когда сквозь все социальные роли, сквозь все стереотипы мы вдруг видим человеческое понимание в чужих глазах. И только мы можем научить этому своих детей: видеть в другом человеке - человека.
Наталия Орлова, канд. филос. наук, сотрудник Центра психологического консультирования ТРИАЛОГ, orlova@trialog.ru
