49

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ

 

ФЕНОМЕН ПРИНЯТИЯ В ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОМ КОНСУЛЬТИРОВАНИИ

 

М.А. ХАЗАНОВА

 

ВВЕДЕНИЕ.

О БЕЗОЦЕНОЧНОМ ПРИНЯТИИ

 

Понимая хоть в какой-то мере, что произошло и происходит в нашей стране, трудно переоценить возможную роль гуманистической психологии, для которой центром, основой становится человек с его реальными переживаниями, страданиями  и радостями. Реальный, а не абстрактный человек понимается мерой вещей, и человеческое измерение мира становится главным измерением [4], [6], [7].

Помогающая, фасилитативная, а не манипулятивная установка на отношение к человеку является отличительной чертой гуманистической психологии, которая пытается помочь каждому обратившемуся, вне зависимости от его заслуг и пороков, принимая и ценя любое человеческое переживание*.

На существенную роль феноменов принятия и самопринятия в процессе оказания психотерапевтической помощи и в процессе позитивного развития человека впервые в гуманистической психологии указали А. Маслоу и К. Роджерс.

Сама по себе постановка вопроса о безоценочном принятии как одном из необходимых условий, способствующих позитивному развитию личности, явилась культурной инновацией, тем более — создание целого направления в психотерапевтической практике, а затем в педагогической и политической психологии.

Несколько слов об этимологии. Что такое принятие? В “Словаре русского языка” (1959) принятие определяется как проявление какого-либо отношения к чему-либо: “согласиться с чем-либо, отнестись к чему-либо положительно”. В том же словаре издания 1987 г. значение принятия раскрывается несколько иначе: “отнестись дружелюбно, с расположением к кому-либо”. В “Толковом словаре” Вл. Даля смысловое содержание принятия раскрывается следующим образом: “Брать в уважение, во внимание или уважить, согласиться, слушать, верить”.

Таким образом, можно сказать, что основными проявлениями принятия, зафиксированными в широком языковом контексте, являются уважение, согласие, слушание, вера (“верить”), дружелюбие, положительное отношение, что, по нашему мнению, согласуется и с психологическим содержанием феномена принятия.

 

50

 

Целью данной работы будет попытка раскрыть психологическое содержание феноменов принятия и самопринятия, их роли в процессе оказания психотерапевтической помощи.

 

ДВЕ СТОРОНЫ ФЕНОМЕНА ПРИНЯТИЯ

 

Начнем с описания феномена самопринятия. Для этого используем шкалу самопринятия самоактуализационного теста (САТ). Этот тест построен на основании   концепции   А. Маслоу, согласно которой психологически здоровым и духовно полноценным людям присуща “потребность в самоактуализации: стремление воплотить свои возможности, проявляемые в силе, творчестве, добродетельности, проницательности” [4; 109]. Авторы теста, вслед за большим числом исследователей, полагают, что категория самоактуализации “во многом выступает операциональным аналогом личностной зрелости” [1; 91].

Тест состоит из 252 альтернативных суждений, описывающих различные установки, ценности, особенности отношений человека к миру, другим людям и самому себе. Шкала самопринятия содержит 21 суждение.

Проанализировав и преобразовав суждения этой шкалы в психологической портрет личности, принимающей себя, можно сказать, что в человеке с оптимально развитым самопринятием будут сильно выражены вера в свои силы и возможности, доверие к себе и к миру, независимость, честное отношение к себе, стремление к искренности в проявлении чувств, предоставление себе права быть таким, как есть, искреннее предоставление права другим иметь иную точку зрения (т. е. искреннее предоставление права другим быть самими собой). Слабо будут выражены страх, тревожность, боязнь неуспеха, боязнь негативной оценки, доминирование чувства вины, выраженная мотивация достижения, ориентация на внешнюю оценку, внешние нормы.

   Вероятно, минимальность негативных переживаний в большой мере и определяет внутреннюю возможность предоставления себе права быть таким, как есть. С другой стороны, она же позволяет   и   способствует   искреннему предоставлению права другому быть самим собой, предоставлению права другому быть, без оговариваний и пожеланий, без каких-либо условий. Равноценное отношение к собственной возможности быть и возможности быть другого воплощается в сложной взаимосвязанности обеих сторон принятия: самопринятии и принятии другого.

Существенной, стержневой особенностью отношений принятия являются позитивность, положительная окрашенность, безусловность и безоценочность. В одном из своих выступлений К. Роджерс описал переживания, связанные с принятием клиента, следующим образом: “Ты мне нравишься в любом случае, такой, какой ты есть, с потенциалом изменения”.

Еще одна сторона принятия обусловлена верой в возможности позитивного изменения себя и другого. Позитивность и безусловность принятия проявляются в поддерживающем, заботливом, помогающем отношении, причем важно отметить, что стремление к помощи, поддержке и заботе присуще обеим сторонам принятия и ярче выражается в отношениях с другими.

Профессионально- сознательное стремление к оказанию помощи и поддержке другого человека может быть реализовано в работе психотерапевта. Н. Роджерс описывает фасилитативные установки, реализация которых в процессе психологической работы создает атмосферу принятия другого человека: готовность быть рядом с ним в процессе его переживаний, не вторгаясь в его внутренний мир; вера в силы и возможности другого человека помочь самому себе; оставление другому человеку ответственности за его судьбу и предоставление ему свободы решать самому; позволение другому человеку быть таким, каков он есть (“Я не буду отрицать тебя”); внимание к чувствам и мыслям другого человека и готовность их услышать; готовность уважать решения другого человека, “найденную им правду”; готовность к поддержке другого, при этом оставаясь самим собой, понимая, что ценности и системы

51

 

взглядов могут не совпадать; готовность к спокойному, примеривающему отношению к значимости собственных взглядов и реакций для другого человека; готовность делиться собственными ценностями и взглядами, способствуя возможности понимания себя другим человеком; готовность к открытости и принятию нового опыта [8].

При сопоставлении особенностей проявления принятия себя и другого более существенными, на наш взгляд, являются безоценочное и безусловное предоставление права быть самим собой.

Особенности развития обеих сторон принятия заслуживают пристального внимания. Известно, например, что самопринятие родителей способствует принятию ими своих детей [2]. Известно также, что учителя, обладающие высоким уровнем самопринятия, характеризуются понимающим отношением к учащимся, а учителя с низким самопринятием склонны к авторитарности, отсутствию понимания и принятия учащихся [2]. Кроме того, как показано в практике различных видов помогающего поведения (психотерапия, обучение и т. д.), безусловное принятие является важнейшим условием, способствующим развитию личности и гармонизации отношений с собственным Я [6], [7], [9].

В подтверждение сказанного мне хотелось бы привести случай из моего опыта терапевтического консультирования, в котором можно увидеть различные проявления принятия и самопринятия, их взаимосвязь и динамику.

 

СЛУЧАЙ ИЗ ПРАКТИКИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ

 

Ко мне обратился директор одной московской школы с просьбой помочь в тяжелой конфликтной ситуации, возникшей в V классе. Один из учащихся, назовем его Сережей, несколько раз ударил ногой в живот свою одноклассницу, после чего девочку положили в больницу. Родительский комитет класса, возмущенный происшедшим, написал письмо на работу папе мальчика, в военную академию. В письме было сказано, что мальчик садист и родительский комитет требует принять строгие меры. Дирекция школы исключила мальчика на неделю из школы.

Обстоятельства сложились так, что немедленно после звонка директора я поехала домой к мальчику. Время у меня было крайне ограничено. Когда я приехала к ним домой, меня встретила мама — высокая интересная женщина с волевым лицом. Она сказала, что мальчик хороший, что он всегда борется за справедливость и она его в этом поддерживает, что она его воспитывает как настоящего мужчину, учит давать сдачи. А папа (в это время он стоял в дверях кухни) у них мягкотелый, хотя и военный. Я спросила, где мальчик, и сказала, что мы будем разговаривать вдвоем. На что мама выразила свое неудовольствие. Я вошла в комнату, заставленную старой мебелью, в конце комнаты на стуле сидел большеглазый испуганный мальчик.

По-видимому, он думал, что я его буду ругать, и поэтому сидел на стуле, немного съежившись. Большие карие глаза смотрели на меня с испугом. У мальчика было миловидное округлое лицо, нежная кожа с легким румянцем, пушистые русые волосы. Его облик был мне симпатичен и никак не вязался с тем, что он сделал. Каких-либо негативных чувств или настороженности я не испытывала. Я спросила Сережу, хочет ли он со мной разговаривать, и, получив согласие, попросила его рассказать, как все произошло. Он стал подробно рассказывать о происшедшем, иногда я уточняла детали, чтобы лучше понять ситуацию, представить ее. Сережа сказал, что он всегда старается бороться за справедливость, что у него есть друг, с которым они вместе балуются и играют. У них был свободный урок, они шалили и дурачились, скакали друг на друге и здорово расшалились, им сделали замечание, потом другое, мальчикам казалось, что они никому особенно не мешают, но от замечаний настроение испортилось, потом эта девочка сказала что-то обидное, Сережа попросил, чтоб она перестала. Девочка начала обзывать их дураками, идиотами и пр. Сережа очень разозлился, ему

 

52

 

было очень обидно, и слова девочки казались очень несправедливыми. Он еще раз сказал, чтоб она перестала, но девочка еще раз или два громко произнесла что-то оскорбительное. Сережа сказал такую фразу: “Когда я сильно сержусь, то у меня темнеет в глазах”. У него потемнело в глазах. Он толкнул девочку, она упала, и он несколько раз ударил ее ногой в живот. Она сильно заплакала, корчась от боли.

Я спросила Сережу, что он чувствовал в этот момент. Он сказал, что ему было очень жалко девочку. Он попробовал ее поднять, начал просить прощение, но его оттолкнули, сказали, чтобы он не лез. Собрались учителя, вызвали врача, девочку увезли в больницу. При этом его все ругали, обзывали, угрожали исключением из школы, неприятностями на работе отца. Я спросила, что Сережа чувствовал. Он ответил, что ему было очень плохо и очень жалко девочку. Он пять раз ходил к ней домой узнать, как она себя чувствует, хотел попросить прощение. Каждый раз его с руганью выгоняли. Такова, коротко, суть происшедшего.

Итак, что я увидела: испуганного симпатичного мальчика, совсем не похожего на садиста, готового разговаривать, попытавшегося как-то искупить свою вину. При этом мама мальчика одобряла его борьбу за справедливость любыми способами, полагая, что это есть проявление мужественности, что это позиция настоящего мужчины. Судя по ее реплике, отношения с мужем были сложные, ее раздражала его мягкость. Получалось, что мама позволяет драться и одобряет драку, поддерживает это как борьбу за справедливость.

Что я переживала: симпатию и теплое отношение к мальчику, он мне понравился. Я чувствовала его искренность и глубину переживаний: возмущение несправедливостью, гнев, жалость к девочке, сочувствие ей. Меня поразило, что он сам, без настояний взрослых несколько раз ходил к ней домой просить прощение.

В какой-то момент я поняла, что он так страшно дерется из-за мамы: она это как бы разрешает и одобряет, и я его спросила: “Скажи, пожалуйста, у тебя хорошее воображение? Ты можешь что-нибудь представить себе?” Он подумал и сказал, что может. Тогда я спросила его, может ли он представить тот момент, когда ему хочется кого-то ударить, как этот человек корчится у его ног от боли и как ему этого человека жалко. Сережа подумал и сказал, что может. И я сказала: “Каждый раз, когда тебе кого-нибудь захочется, очень захочется ударить ради справедливости, остановись на секунду и представь, как он лежит у твоих ног, плача от боли, как тебе его жалко и ты ничего не можешь сделать. Ладно?” “Ладно”,— сказал Сережа. Я чувствовала, что произошел сдвиг, что ему стало легче. Мне казалось, что Сережа принял то, что я предложила. Он вышел меня проводить.

Примерно через полтора месяц после этого мы с Сережей встретились случайно в школе. Я его не узнала в форме. Он сам подошел ко мне, когда стояла на лестнице задумавшись, подергал меня за рукав, видя, что я его не узнала, сказал: “Это я, Сережа!”

Я обрадовалась, спросила, как дела. 0н ответил, что они переехали (им должны были дать квартиру), что он начал учиться в новой школе, и потом радостный крик: “Марина Александровна! Я больше не дерусь!”

 

КОЛЬЦО ПРИНЯТИЯ

 

Мне кажется, что описанный случай помогает увидеть не только проявления различных сторон принятия себя и другого, но и динамику процесса. Можно считать, что фиксируемая часть процесса начинается с готовности психолога принимать ребенка, а у ребенка — с согласия и / или готовности “работать”, принимать помощь. Согласие на помощь указывает на некоторое доверие к психологу, т. е. уменьшение страха негативного воздействия, и в определенной мере принятие себя ребенком.

Вероятно, без минимальной степени принятия себя невозможно преодолеть страх отвержения, невозможно проявлять доверие, невозможно желание изменения.

При безоценочном принятии ребенка

 

53

 

психолог стремится создать атмосферу безопасности, доверия, заботы и понимания, что способствует возникновению у ребенка переживания, поддерживающего разрешения быть самим собой, таким, каков он есть в эту минуту, т. е. позволения быть.

По-видимому, это и есть переживание свободы, одного из ее проявлений: свободы от страха отвержения, свободы от негативных оценок, свободы от навязанного чувства вины. Это момент. Видимо, короткий, но сущностный. Благодаря отсутствию негативных воздействий и страхов, ими порождаемых, этот момент свободы позволяет внутренним силам личности не расходоваться на защиту, агрессию, блокирование сознания, а успокоиться, изменить направление и начать питать конструктивные процессы личностных изменений, которые заключаются и в возможности целостного обращения к своему опыту, и в возможности опираться на него в дальнейшей жизни. По-видимому, можно сказать, что переживание ребенком безоценочного принятия, свободы от негативных проявлений способствует развитию и усилению его самопринятия.

Принимая психолога, т. е. открывая ему мир своих переживаний, обсуждая свои проблемы, ребенок подтверждает свое позитивное, доверяющее и открытое, по сути, отношение к взрослому, что способствует углублению самопринятия психолога.  И дальше все повторяется по кольцу, с усиливающимся эффектом, до конструктивного разрешения ситуации в описанном случае или до начала изменений, пусть минимальных, но чрезвычайно существенных, в человеке, нуждающемся в помощи.

Описанный процесс с большой долей условности можно изобразить схематически:

         

 

Приведенная схема позволяет увидеть кольцевой механизм, связывающий принятие и самопринятие. По-видимому, благодаря этому механизму усиливается и/или поддерживается поле общего принятия. Можно предположить, что нарастание интенсивности в поле принятия происходит до тех пор, пока не будет услышано, пусть иногда и очень слабое, проявление внутренней духовной сущности, т. е. внутреннего Я [3].

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Наиболее существенные стороны феномена принятия, на наш взгляд, можно обозначить следующим образом.

Для возникновения атмосферы принятия в совместном диалоге психолог — ребенок необходим такой уровень самопринятия терапевта, который обеспечивает возможность позитивного переживания в отношении себя и реализацию установок, перечисленных выше, в отношении другого человека.

Также необходим, пусть минимальный, уровень самопринятия ребенка (клиента), выражающийся в согласии работать, т. е. в готовности получения помощи.

Освобождение ребенка от негативных воздействий, с одной стороны, порождает у него переживание свободы, разрешение быть самим собой (кратковременное) в момент совместной работы. Это переживание освобождения углубляет самопринятие ребенка, которое в свою очередь переживается как чувство самоуважения, согласия с собой, возможность обращения к своему опыту, появление или усиление веры в свои силы и возможности, желание или попытка услышать себя, т. е. обращение к своему внутреннему Я. С другой стороны, углубление самопринятия ребенка позволяет ему более свободно сотрудничать с психологом, соглашаться с ним, слышать его, его стремление к помощи, верить ему, чувствовать общее позитивное отношение к себе, достаточно адекватно проявлять свои чувства.

Все это в свою очередь усиливает самопринятие психолога, способствуя

 

54

 

более творческому видению им ребенка, его возможностей к изменению и интегрирующему переживанию ситуации в целом [3].

 

1. Алешина Ю. Е., Гозман Л. Я., Дубовская Е. М. Социально-психологические методы исследования супружеских отношений. М., 1987.

2. Бернс Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М., 1986.

3. Боуэн М. В.-Б. Духовность и личностно-центрированный подход // Вопр. психол. 1992. № 3 — 4. С.24 – 33.

4. Грининг Т. История и задачи гуманистической психологии//Вопр. психол. 1988. № 4. С. 161 – 166.

5. Маслоу А. Самоактуализация. Психологи личности: Тексты. М., 1982.

6. Орлов А. Б. Тренинг гуманных взаимоотношений между учителем и учащимся // Формирование мотивации учения. М., 1990.    

7. Орлов А. Б. Гуманистическая психология // Искусство в школе. 1991. № 2.

8. Роджерс Н. Творчество как усиление себя // Вопр. психол. 1990. № 1. С. 164 — 168.

9. Rogers С. R. A theory of therapy, personality and interpersonal relationships as developed in client-centered framework // Koch S. (ed.) Psychology: A study of science. V. 3. N. Y., 1959.

 

Поступила в редакцию 2. VI 1992 г.